Пожалуй, самой известной конференции был октября 1927 Пятый Solvay Международной Конференции по Электронов и Фотонов, где самые известные физики встретились, чтобы обсудить недавно сформулированную квантовую теорию.
Ведущие деятели были Альберт Эйнштейн и Нильс Бор.
Эйнштейн, разочарованный принципом неопределенности Гейзенберга, отметил, что "Бог не играет в кости".
Бор ответил : "Эйнштейн, не говорите Богу, что делать".

17 из 29 присутствовавших были или стали Нобелевская Премия победители, в том числе Мари Кюри, которая одна среди них  получила Нобелевские Премии в двух отдельных научных дисциплинах.

Эта конференция была также кульминацией борьбы между Эйнштейном и научными реалистами - тех , кто хотел придерживаться строгих правил научных методов как изложенных Чарльзом Пирсом и Карлом Поппер, против Бора и инструменталистов - тех , кто придерживался свободных способов достижения результата. Начиная с этой точки, инструменталисты выиграли, инструментализм уже воспринимается как норма, хотя дискуссия продолжается

Появление теории относительности и первых квантовых идей поставило под сомнение справедливость электронной теории Лоренца и классической физики в целом.
Голландский учёный до последнего пытался найти выход из тупика, в котором оказалась старая физика, однако не преуспел в этом.
Как писал в предисловии к советскому изданию лоренцевской «Теории электронов» Торичан Кравец, «его борьба за своё учение поистине грандиозна. Поразительно и научное беспристрастие автора, который с уважением идёт навстречу всем возражениям, всем трудностям. Прочтя его книгу, видишь воочию, что для спасения старых привычных воззрений сделано всё — и это всё не принесло им спасения»[15].
Несмотря на приверженность идеалам классики и осторожный подход к новым концепциям, Лоренц ясно осознавал несовершенство старых и плодотворность новых научных представлений.

Осенью 1911 года в Брюсселе состоялся первый Сольвеевский конгресс, собравший крупнейших европейских физиков для обсуждения квантовой теории излучения. Председателем этого съезда стал Лоренц, чья кандидатура оказалась весьма удачной благодаря большому авторитету, знанию нескольких языков и умению направлять дискуссии в нужное русло.

Коллеги признавали его заслуги в проведении конгресса на высоком научном уровне; так, в одном из писем Альберт Эйнштейн назвал Лоренца «чудом интеллигентности и такта»[16]. А вот какое впечатление произвело общение с голландским учёным на Макса Борна: «Что при взгляде на него больше всего поражало, так это выражение его глаз — удивительное сочетание глубокой доброты и иронического превосходства. Этому соответствовала и его речь — ясная, мягкая и убедительная, но вместе с тем и с ироническими оттенками. Поведение Лоренца было покоряюще любезным…»[17]